В 2013 году мы с женой ездили на малую родину в небольшую экспедицию — тогда я активно изучал своё родовое дерево и очень надеялся найти какие-нибудь неизвестные до этого могилы предков.

В этом я не преуспел, зато пофографировал старинные каменные надгробья, редкие для той части Татарстана, где я родился. Какой-то особой цели у меня не было, просто хотелось запечатлеть уходящую историю — на кладбищах постоянно хоронят поверх старых могил.

А четыре дня назад случилось нечто, придающее моим действиям дополнительный смысл, — мне написал человек, который с помощью моей заметки разыскал родственников, — под двумя надгробиями похоронены двоюродные братья его прапрапрадеда. Он съездил к ним на могилы и привёл их в порядок — убрался и прорисовал буквы на камнях.

Говорит это самые старые могилы родственников, которые сохранились.

Под сим камним покоитсѧ прахъ божиѧ раб Семена Емельѧнова Выдрина

Здесь покоится Василѣи Егорочъ Выдренъ сконча 1889 года декб 24 днѧ. Миръ праху твоему дорогой родитэль

Интересно, что на одном из камней почти полностью отсутствуют «еры» («ъ») в конце слов. То ли сэкономили, то ли просто написано с ошибками — в других местах их хватает.

В этих могилах в Старой Письмянке покоятся Василий Егорович (1827—1889) и Семён Емельянович Выдрины (1824—?). Пишу, чтобы легче гуглилось, вдруг ещё какие их родственники объявятся.

Глядя на то, что сохранилось от предков у моих знакомых и друзей, иногда складывается ощущение, что история заинтересована в том, чтобы вычеркнуть меня из себя — настолько мало материальных следов существования нашего рода осталось.

Этому есть, конечно, вполне объективные причины: очень многое было просто выброшено, сгорело в пожарах, утеряно на кладбищах — несколько очень старых могил мы просто не смогли найти, на их месте уже другие. С фотографиями тоже туго — кто бы фотографировал простых деревенских крестьян.

Впрочем, некоторым моим знакомым повезло и того меньше — они не могут пробиться дальше поколений своих дедушек и бабушек, просто не получается — поумирали все те, кто мог дать хоть малейшие зацепки.

Я уже более десятка лет борюсь с неоправданным использованием латинского алфавита в русскоязычных текстах. Кажется первым это начал делать Лебедев, потом подхватил Бирман, а потом уже и я присоединился. Сейчас моя позиция уже мало кому мешает жить, но в те времена, когда я считался популярным блогером, пришлось поучаствовать в нескольких довольно агрессивных баталиях на эту тему и даже поссориться с парочкой приятелей.

Одна из проблем тут — сложности с падежным согласованием «латиницы» в русскоязычным тексте. Когда-то с этим справлялись, используя русскоязычное окончание через апостроф, теперь же всё чаще оставляют слова как есть.

Я когда-то предупреждал, что форсированная западными маркетологами традиция не склонять (в силу непонятности для них идеи склонения) забугорные бренды, перейдёт и на местные названия, в силу чего молодое поколение, начитавшись таких текстов, само перестанет склонять все остальные названия.

Реклама, призывающая посмотреть на «Кинопоиск», чего на него смотреть? у него интересный дизайн?

Не хочу сказать, что это уже произошло, но всё чаще слышу что-то вроде «я летал на Аэрофлот, а потом поехал на Аэроэкспресс».

Если вы не видите тут проблему, значит мы с вами уже говорим на разных диалектах. В моём мире смысл тут совершенно другой и мне приходится делать осознанное усилие (в отличие от бесплатного бессознательного восприятия речи) для расшифровки сказанного.

Ну то есть в первый момент я понимаю это предложение как «я летал на Аэрофлот (куда?), а потом поехал на Аэроэкспресс (куда?)» и на мой взгляд оно ничем не отличается от «я летал на Филиппины, а потом поехал на Тайвань».

Наверное такие неудобства падежефилов это полбеды, но бывают ситуации, когда от точности формулировки многое зависит. Я уже наблюдал ситуации, когда люди в диалоге друг друга совершенно не поняли. Возможно в большинстве случаев это и не страшно, но тут ситуации вскрывались в ходе выполнения рабочей задачи.

Фабрику братьев Крестовниковых я уже упоминал, когда рассказывал про найденный как-то дореволюционный ярлык от стеариновых свечей. Тогда я даже не догадывался, что спустя год мне удастся попасть в здание, которое когда-то было общежитием при этой фабрике.

Здание выкупил частный инвестор и сейчас в нём идёт ремонт, в ходе которого обнаружилась идеально сохранившаяся старинная лестница. На неё я и пришёл посмотреть.

Элементы лестницы

Мини-экскурсию мне провела Жанна из компании «Центр-медиа», офис которой будет располагаться в этом здании. Жаль не застал лестницу в зелёном цвете — к тому времени как я собрался, её уже перекрасили в чёрный. Может быть так она лучше выглядит, но клейма на ней стали хуже читаться.

Всё превосходно сохранилось

Я уже фотографировал у нас в Казани перила моста, сделанные из рельсов 40-х и 50-х годов, а тут клейма постарше — 1875 и 1877 гг. Думаю, когда здание откроется после ремонта сходить туда ещё раз и рассмотреть всё детальнее, в этот раз я очень спешил и успел сделать только несколько снимков.

Лестница сделана в том числе из из кусков рельс 1875—77 гг.

Любопытное, но вполне логичное решение — использовать в качестве основы лестницы использованные рельсы. Надо будет в исторических зданиях приглядываться к лестницам внимательнее — глядишь где-то ещё окажутся рельсы с клеймами.

Вид вблизи: «BV & Co. 1875 URAL RAILWAY»

На моём снимке видно клеймо «BV & C^o 1875 URAL RAILWAY», но вообще их там несколько разновидностей. Встречается ещё, например, «URAL N.Y.I C^o 1875». Надо будет поискать производителей. Хорошо, что даты подкрасили бронзовкой, сразу видно куда обращать внимание.

Кирпич с тычковым клеймом «ПЖ» — завод Павла Тимофеевича Жуковского

По всему зданию встречаются кирпичи с тычковым клеймом «ПЖ» — с заводов казанского городского архитектора Павла Тимофеевича Жуковского, кирпичом он занимался с 1859 года. Клеймо одно из самых распространённых — из такого кирпича в Казани построена целая прорва зданий.

Кстати, вокруг этого здания ещё очень много других объектов старины, жаль только все они находятся на территории завода «Нефис» и до них не добраться. Любоваться ими получается только из-за забора. Остаётся только мечтать, что однажды «Нефис» перенесёт своё производство за город, а здания передаст заинтересованным в сохранении истории людям.

До майских выходных рассуждали с коллегами по работе о брендинге одного нашего продукта, проще говоря — решали как он будет называться. Это очень непростое дело, — с одной стороны нужно что-то не затасканное, чтобы не утонуло в поисковой выдаче, с другой стороны звучное, чтобы запоминалось.

Во время обсуждения мне вспомнился карейский (не корейский) язык. К сожалению за давностью лет не помню где я о нём читал, наверное на каком-то давно почившем форуме. Честно сказать ничего не помню, кроме названия, в «Википедии» тоже написано очень мало.

Карейский — язык, на котором говорят в долине Карей, на юго-восточном побережье острова Таранган, южной части островов Ару и юге провинции Малуку в Индонезии. Он, мягко говоря, не очень-то распространён — всего несколько сотен носителей на настоящий момент.

Вот ему с брендингом однозначно не повезло — если специально не уточнять, люди подумают, что в слове ошибка. Поисковики тоже реагируют ожидаемо — исправляют название на «корейский» (даже если писать по-английски).

Хотя вряд ли карейцы от этого страдают, конечно.

В 14-м году я, в надежде найти каких-нибудь неизвестных родственников или просто узнать о себе что-то новое, сделал ДНК-тест на одном из популярных американских ресурсов. С той поры нашлось более 3000 совпадений, но всё бестолку — не было точек соприкосновений и привязать их моему родовому дереву не получалось.

А в прошлом году в таблице совпадений появилась потенциальная родственница, у которой в предках обнаружилась фамилия, которая встречается и в моём дереве — Макридины. Лазырь Макридин, родившийся в середине 18 века — мой пра­пра­пра­пра­пра­пра­дедушка.

Найденная по ДНК родственница, живёт сейчас в Латвии, имя и фамилию зацензурировал

Я ей сразу написал через интерфейс сайта, но ответа не получил. Немного расстроился, но что делать — может человек общаться не хочет, или на сайт не заходит, а то и умер — c’est la vie.

И вот на днях она отозвалась (редко заходит, только недавно увидела мой запрос), после чего мы списались по уже почте и буквально в две итерации нашли общего предка — им оказался мой прапрадед Сергей Васильевич Макридин (1873—1957).

Одно расследованное совпадение за все эти годы, это, конечно, негусто. Но ситуация объясняется, по всей видимости, тем, что среди моей родни почти нет иммигрантов. Все, до кого я так или иначе дотянулся, живут на территории бывшего СССР. А у нас анализ ДНК только набирает популярность — из-за дороговизны, а когда-то ещё и из-за отсутствия рекламируемых аналогов.

Аналогичные российские сервисы я по разным причинам не жаловал, но кажется пришла пора их изучить — всё-таки там вероятность найти родню гораздо выше.

Недавно завели дочке собственную карточку. Технически, похоже, это просто именованный счёт, привязанный к родительскому банковскому продукту, но с точки зрения утиной типизации, — её собственная отдельная совсем-как-у-взрослых карточка, на которую она даже обложку сама выбрала.

Детское проложение «Тинькоффа», где ребёнок может смотреть баланс и отмечать выполнения платных заданий

Карточку заказали в «Тинькоффе», уже через день получили. Единственное препятствие, которое возникало — потребовалось указать телефонный номер ребёнка. У дочки его нет — ей 4,5 года, а родительский не подходит — банк наши с женой номера уже знает. Пришлось завести виртуальный телефонный номер.

Не скажу, что настолько абстрактные деньги кристально понятны в этом возрасте, но дочке платить собственной карточкой явно понравилось. С удовольствием покупает мороженное и прочие лакомства. И чистка зубов упростилась — это нелюбимое занятие теперь щедро оплачивается, за каждый раз дочка получает 11 рублей на свой счёт. Сумма должна была быть круглой, но выросла на один рубль как бонус за неожиданно прорезавшиеся способности торговаться.

Не особо зашла тинькоффская геймификация — поставили дочке на планшет детское приложение, где она может отмечать какие из платных заданий она выполнила, но после пары раз интерес к этому занятию как-то потерялся. Так что деньги переводим просто по факту — после чистки зубов идём к моему смартфону, где дочка с интересом смотрит как это происходит и обязательно спрашивает хватает ли теперь денег на собаку.

Цель у нас — постепенно показать что такое деньги, как они достаются и какова их ценность. Но дальше оплаты зубов мы пока не продвинулись, так как вдруг поняли, что не знаем что дальше делать. Не хотелось бы, чтобы у дочки появилась мысль монетизировать каждое телодвижение, но если превратить это просто в карманные деньги, боюсь никакого воспитательного момента тут не будет вообще.

Говорят у многих есть такая привычка — открыть холодильник, посмотреть внутрь, закрыть, ничего не взяв, чтобы через короткое время повторить то же самое заново.

За мной такого никогда не водилась, но откуда-то появился сходный паттерн. Проделываю похожее с интернет-банком: открываю, смотрю баланс, последние поступления и траты, потом закрываю.

Зачем — непонятно. Проявление какой-то тревожности что ли?

А вот интересно — в интернете, в общем-то, порицается злоупотребление эмодзи, а кое-кем — и использование их вообще. Я согласен с тем, что 🤮 продираться ↗️ через ✅ такой 📩 текст 🙈 — тяжело 🏋️. Но не разделяю известную точку зрения, что эмодзи — это деградация письменности (а значит и социума, — такой посыл!), возврат к египетским значкам и прочему рисуночному письму.

Ни для кого, наверное, не секрет, что эмодзи в принципе могут использоваться как самостоятельная письменность, — когда в 2008-м я прикрутил их к себе на сайт, посетители в комментариях уже тогда пытались это делать (тогда эмодзи выводились у меня картинками, позже я заметил их на значки Юникода). Но вряд ли они когда-нибудь приживутся в таком качестве в нашей культуре.

Если ими не злоупотреблять, ежедневное общение в среднем лучше с ними, чем без них. Сейчас мы очень много печатаем без возможности тщательно обдумать текст. В таких условиях не у всех есть время, чтобы написать, как Толстой, — десять страниц текста для описания эмоций.

В помощь нам сначала появились текстовые смайлики, потом на эту нишу пришли гифки на интернет-форумах и вот, наконец, — эмоджи.

Мем «Качок Доге и Чимс»

При этом все как будто упускают, что у нас в последние годы наметился ещё один способ общения — через графические мемы. Удачно подобранная картинка в некоторых кругах весьма ценится и заменяет собой панчлайн, анекдот или удачную остроту.

Вряд ли я сильно преувеличу, если скажу, что сейчас вполне можно общаться одними мемами, — столько их нашлёпали в последнее время. Ядерную физику с их помощью, конечно, не обсудить (хотя,.. как знать), но ежедневный социальный трёп с их помощью вполне возможен.

Но тем не менее, мемы обсуждают скорее с положительной точки зрения, — как новый культурный феномен, никто не ставит их на одну доску с эмоджи, никто всерьёз не считает их угрозой традиционной письменности.

На мой взгляд, разница небольшая. Если поставить себе такую задачу, то и эмодзи, и мемами можно общаться, не прибегая к тексту. Но ни то ни другое в текущей своей ипостаси текст не заменит, в общем смысле это неудобно, эмодзи и мемы существуют в своих узких нишах. Тем не менее эмоджи ведут себя, как буквы, и напоминают письменность, а мемы — нет, именно поэтому в первых видят угрозу, а со стороны вторых её не чувствуют.

Странно, но меня сильно беспокоит тема конца времён — тепловая смерть Вселенной или другие варианты её исчезновения. Я стараюсь не очень-то об этом задумываться, так как такие размышления меня очень демотивируют. Вроде и понятно, что к этому моменту от меня не останется никаких следов — след безнадёжно затеряется в шуме, а вот поди ж — почему-то это меня волнует.

Камбоджа, 2012 год, храм, покинутый людьми много веков назад

Недавно смотрел какую-то из лекций известного антрополога и популяризатора науки Дробышевского, и он там как-то упомянул, что темпы перехода человечества на возобновляемую энергию очень низкие. И что если они останутся прежними, то мы исчерпаем свои топливные ресурсы прежде, чем этот переход состоится.

Чем это грозит вполне понятно — откат человечества в первобытное существование без надежды когда-либо из него выбраться — энергии-то нет, а без неё современный уровень цивилизации недостижим. Даже стимпанк не построишь — нет угля и нефти, а дерево не настолько хорошо горит.

Помимо потери комфорта и прочих благ цивилизации, это так же означает сильное сокращение нашей численности и возврат к опасности не пережить очередное «бутылочное горлышко» (критическое уменьшение численности, человечество сталкивалось с такой ситуацией минимум один раз).

Это всё меня опять серьёзно взволновало и я что-то запараноил.

Как многие наверное знают, журнал «Бюллетень учёных-атомщиков» в 1947 году начал проект, который называется Часы Судного дня», стрелки которых показывают насколько мы гипотетически близки к ядерному катаклизму. Они мне под этим соусом тоже что-то вспомнились.

Сейчас от беды нас отделяют всего сто «секунд» — это самый тревожный результат за всю историю существования «Часов». Согласно этому проекту, с 1995 года мы неуклонно приближаемся к закату. Прекрасное топливо для моей паранойи.

Хочется думать, что во мне говорит «весенний авитаминоз» и скоро всё пройдёт — всё-таки впереди одиннадцать дней майских праздников (у нас в Татарстане в этом году 13-е мая — выходной), надеюсь уколы шашлычной сывороткой меня вылечат.

Я вполне понимаю, что «Баш» для многих скорее мёртв, чем жив, но тем не менее упоминание на нём будит какие-то приятные чувства, как если бы меня сейчас ретвитнул какой-то вышедший в тираж герой детства. Вроде Владимира Фёдорова, — Питера Динклэйджа советских времён.

Недавно попал на «Баш» в очередной раз. Узнал об этом случайно — кто-то скопировал цитату во «Вконтакте», а там сработало упоминание моего ника.