Спасибо Илье Бирману за ссылку на потрясающую лекцию академика Андрея Анатольевича Зализняка про санскрит «О языке древней Индии». Я, кстати, пребывал в заблуждении, что санскрит — прадедушка большинства европейских языков, тех что называют индоевропейскими. Оказывается, нет:

И сейчас прекрасно известно, что всё-таки санскрит — это просто одна из ветвей индоевропейских языков; он не более праязык, чем любой другой известный нам язык, а настоящий праязык индоевропейцев в подлинном своем виде ни в каких письменных документах не сохранился. И вообще этот праязык на несколько тысяч лет глубже во времени, чем любой самый древний письменный памятник, которым мы располагаем. А все индоевропейские языки к моменту, от которого до нас доходят какие бы то ни было памятники, уже прошли даже не несколько веков, а несколько тысячелетий развития от общего праязыка.

Лекция действительно интересная, я насладился хорошим литературным языком, которым она изложена и провёл много параллелей со своим прежним опытом. Вот истоки восточной витееватости, последствия разделения литературного языка и языка плебеев:

С другой стороны, потребность выражаться изысканно ведет к тому, что в хорошем классическом санскрите корову никто коровой не назовет. А назовут ее обязательно какой-нибудь «пестроходящей», «молочноглазой» и т. д. Змея никогда не будет названа змеей, хотя для этого есть прекрасное простое слово, родственное русскому. Но это слово простецкое, низкое, в хорошей литературе оно употребляться не должно, это был бы низкий плебейский стиль.

Вот почему в литовском (который очень близок к санскриту) часто слышно окончание «-ас», этот очень консервативный язык мало изменился:

Так вот, литовский занял бы первое место среди живых языков по сохранности древнего числа слогов. Он сохранил окончание именительного падежа -ас. Ростов будет по-литовски Ростовас. Почему? Потому что это -ас так же необходимо в современном литовском, как и три тысячи лет назад в санскрите.